Джанни Родари

Путешествие Голубой Стрелы

(часть II)

Что было раньше

Глава VII. ЖЕЛТЫЙ МЕДВЕЖОНОК ВЫХОДИТ НА ПЕРВОЙ ОСТАНОВКЕ

      Сразу же по другую сторону стены начались приключения. Поднял тревогу Генерал. Как вы уже могли заметить, Генерал обладал пылким темпераментом и постоянно ввязывался во всякие ссоры и происшествия.
      — Мои пушки, — говорил он, покручивая усы, — мои пушки заржавели. Чтобы почистить их, нужна небольшая война. Пусть небольшая, но все-таки нужно пострелять хотя бы с четверть часика.
      Эта мысль, как гвоздь, засела у него в голове. Едва только беглецы очутились за стеной склада. Генерал выхватил шпагу и закричал:
      — Тревога, тревога!
      — В чем дело, что случилось? — спрашивали друг друга солдаты, которые еще ничего не заметили.
      — На горизонте неприятель, разве вы не видите? Все к пушкам! Зарядить орудия! Приготовиться к стрельбе!
      Поднялась невероятная суматоха. Артиллеристы выстраивали пушки в боевой порядок, стрелки заряжали ружья, офицеры звучными голосами выкрикивали слова команды и, подражая Генералу, покручивали усы.
      — Тысяча глухонемых китов! — рявкнул Капитан с высоты своего парусника. — Прикажите немедленно перетащить несколько пушек на борт моего корабля, а то меня пустят ко дну.
      Машинист Голубой Стрелы снял берет и почесал затылок:
      — Не пойму, как это можно здесь пойти ко дну. Помоему, здесь только и есть воды, что в умывальном тазу, а кругом каменный пол.
      Начальник Станции строго посмотрел на него.
      — Если синьор Генерал говорит, что появился неприятель, значит, так оно и есть на самом деле.
      — Я видел, я тоже видел! — закричал Сидящий Пилот, пролетев немножко вперед.
      — Что ты видел?
      — Неприятеля! Я говорю вам, что видел его своими собственными глазами!
      Испуганные куклы попрятались в вагоны Голубой Стрелы. Кукла Роза жаловалась:
      — Ах, синьоры, сейчас начнется война! Я только что уложила волосы, и, кто знает, что будет теперь с моей прической!
      Генерал приказал протрубить тревогу.
      — Замолчите все! — скомандовал он. — Из-за вашей болтовни солдаты не слышат моих приказаний.
      Он хотел уже открыть огонь, как вдруг раздался голос Кнопки.
      — Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь!
      — Это что такое? С каких пор собаки стали командовать войсками? Застрелить его немедленно! — приказал Генерал.
      Но Кнопка не испугался.
      — Пожалуйста, я прошу вас, дайте отбой! Уверяю вас, это на самом деле не неприятель. Это всего-навсего ребенок, спящий ребенок!
      — Ребенок?! — воскликнул Генерал. — Что делает ребенок на поле боя?
      — Но, синьор Генерал, мы ведь не на поле боя — в этом-то все дело. Мы находимся в подвале, разве вы не видите? Синьоры, я попрошу вас осмотреться по сторонам. Мы находимся, как я уже сказал, в подвале, из которого можно выйти на улицу. Оказывается, этот подвал обитаем. И в глубине его, где горит огонек, стоит кровать, а в кровати спит мальчик. Неужели вы хотите разбудить его выстрелами?
      Тут раздался голос Серебряного Пера, который все это время продолжал спокойно курить трубку:
      — Пес прав. Я видеть ребенка и не видеть неприятеля.
      — Это, конечно, какая-то уловка, — настаивал Генерал, не желая отказаться от сражения. — Неприятель прикинулся невинным и безоружным созданием.
      Но кто слушал его теперь?
      Даже куклы вышли из своих убежищ и устремили взгляды в полумрак подвала.
      — Правда, это ребенок, — сказала одна.
      — И очень худенький, — добавила вторая.
      — Это невоспитанный ребенок, — изрекла третья, — он спит и держит палец во рту.
      В подвале около стен стояла старая ободранная мебель, на полу лежал ободранный соломенный тюфяк, стоял таз с отбитым краем, потухший очаг и кровать, в которой спал ребенок. Очевидно, его родители ушли на работу, а может быть, они просили милостыню, и ребенок остался один. Он лег спать, но не потушил маленькую керосиновую лампу, стоявшую на тумбочке. Может быть, он боялся темноты, а может быть, ему нравилось смотреть на большие колеблющиеся тени, которые отбрасывала лампа на потолок. И, глядя на эти тени, он заснул.
      Наш храбрый Генерал был наделен богатой фантазией: он принял керосиновую лампу за огни вражеского лагеря и поднял тревогу.
      — Тысяча новорожденных китов! — загремел Полубородый Капитан, нервно поглаживая безбородую половину подбородка. — А я уж подумал, что на горизонте появилось пиратское судно. Но, если не обманывает меня моя подзорная труба, этот ребенок не похож на пирата. У него нет ни абордажных крючьев, ни черной повязки на глазу, ни черного пиратского флага с черепом и костями. Мне кажется, что эта бригантина мирно плавает в океане снов.
      Сидящий Пилот полетел на разведку к самой кровати, пролетел два-три раза прямо над мальчиком, который махнул во сне рукой, как бы отгоняя назойливую муху, и, вернувшись, доложил:
      — Никакой опасности, синьор Генерал. Неприятель, простите, я хотел сказать, ребенок, заснул.
      — Тогда мы захватим его врасплох, — объявил Генерал.
      Но на этот раз возмутились ковбои:
      — Захватить ребенка? Неужели для этого предназначены наши лассо? Мы ловим диких лошадей и быков, а не детей. На первом же кактусе мы повесим того, кто осмелится причинить вред ребенку!
      С этими словами они пустили лошадей в галоп и окружили Генерала, готовые в любую минуту набросить на него лассо.
      — Я говорил просто так, — проворчал Генерал. — Нельзя и пошутить немножко. Нет у вас никакой фантазии!
      Колонна беглецов приблизилась к кровати. Я не стану вас уверять, что все сердца бились спокойно. Некоторые куклы еще не оправились от испуга и прятались за других, например за спину Желтого Медвежонка. Его маленький мозг из опилок соображал очень медленно. Происходящие события он воспринимал не сразу, а в порядке их очередности. Если нужно было одновременно понять две какие-нибудь вещи, у Желтого Медвежонка сразу же начиналась ужасная головная боль. Зато у него было хорошее зрение. Он первый увидел, что за неприятеля приняли маленького спящего мальчика. Медвежонка сразу охватило желание прыгнуть на кровать и поиграть с ним. Он даже не подумал о том, что спящие мальчики не играют с медвежатами, хотя бы и игрушечными.
      На тумбочке рядом с лампой лежал сложенный вчетверо листок. На одной стороне его большими буквами был написан адрес.
      — Ручаюсь вам, что это шифрованное послание, — сказал Генерал, который уже заподозрил в мальчике вражеского шпиона.
      — Возможно, — согласился Начальник Станции. — Но, так или иначе, все равно мы не могли бы прочесть его. Оно адресовано не нам. Видите? Здесь написано: "Синьоре Фее".
      — Очень интересно, — сказал Генерал. — Письмо адресовано синьоре Фее, то есть нашей хозяйке. А может быть, мальчик сообщает ей сведения о нас? Может быть, он следил за нами? Мы должны во что бы то ни стало прочесть это письмо!
      — Нельзя, — упорствовал Начальник Станции. — Это нарушение почтовой тайны.
      Но, как ни странно, на этот раз с Генералом согласился Серебряное Перо.
      — Прочтите, — неожиданно произнес он и снова сунул в рот свою трубку.
      Этого оказалось достаточно. Генерал вскарабкался на стул, развернул листок, откашлялся, как будто он собирался огласить указ о начале войны, и стал читать:
      "Синьора Фея, я услышал о вас впервые в этом году; до этого я никогда ни от кого не получал подарков. В этот вечер я не тушу лампу и надеюсь увидеть вас, когда вы придете сюда. Тогда я расскажу вам, какую игрушку мне бы хотелось получить. Я боюсь заснуть и поэтому пишу это письмо. Очень прошу вас, синьора Фея, не откажите мне: я хороший мальчик, это все говорят, и буду еще лучше, если вы сделаете меня счастливым. А не то зачем же мне быть хорошим мальчиком? Ваш ДЖАМПАОЛО".
      Воинственный тон, которым Генерал начал читать письмо, к концу чтения стал нежным. Нечего скрывать, старый солдат был взволнован.
      Игрушки затаили дыхание, и только одна кукла вздохнула так сильно, что все обернулись и посмотрели на нее, и она очень смутилась.
      — Тысяча дохлых китов! — раздался голос Полубородого Капитана. — Мне кажется, что наша старая хозяйка несправедлива. Вот ребенок, который по ее вине может стать плохим.
      — Что значит стать плохим? — спросила кукла Роза.
      Но никто ей не ответил, а другие куклы потянули ее за юбку, чтобы она замолчала.
      — Нужно что-то сделать, — сказал Начальник Станции.
      — Требуется доброволец, — подсказал Полковник.
      В это время раздался какой-то странный кашель. Когда люди так кашляют, это значит, что они хотят что-то сказать, но боятся.
      — Смелее говори! — крикнул Пилот, который сверху всегда первым видел, что случилось.
      — Так вот, — проговорил Желтый Медвежонок, еще раз кашлянув, чтобы скрыть свое смущение, — по правде сказать, слишком длительные путешествия мне не нравятся. Я уже устал бродить по свету и хотел бы отдохнуть. Не кажется ли вам, что я мог бы остаться здесь?
      Бедный Желтый Медвежонок! Он хотел выдать себя за хитреца, хотел скрыть свое доброе сердце. Кто знает, почему люди с добрым сердцем всегда стараются скрыть это от других?
      — Не смотрите так на меня, — сказал он, — не то я превращусь в красного Медведя. Мне кажется, что на этой кроватке я могу чудесно подремать в ожидании рассвета, а вы будете бродить по улицам в такой холод и искать Франческо.
      — Хорошо, — сказал Капитан, — оставайся здесь. Дети и медведи живут дружно, потому что хотя бы в одном они схожи: они всегда хотят играть.
      Все согласились и стали прощаться. Каждому хотелось пожать лапу Желтого Медвежонка, пожелать ему счастья. Но в это время раздался громкий продолжительный гудок. Начальник Станции поднес к губам свой свисток, Начальник Поезда закричал:
      — Скорее, синьоры, по вагонам! Поезд отправляется! По вагонам, синьоры!
      Куклы, боясь отстать от поезда, подняли невообразимую суматоху.
      Стрелки устроились на крышах вагонов, а парусник Капитана погрузили на платформу.
      Поезд медленно тронулся.
      Дверь подвала была открыта и выходила в темный узкий переулок. Желтый Медвежонок, примостившись около подушки, рядом с головкой Джампаоло, с некоторой грустью посмотрел на своих товарищей, которые медленно удалялись. Медвежонок вздохнул так сильно, что волосы мальчика зашевелились, как от дуновения ветра.
      — Тише, тише, друг мой, — сказал самому себе Медвежонок, — не разбуди его.
      Мальчик не проснулся, но легкая улыбка промелькнула на его губах.
      "Ему снится сон, — сказал про себя Медвежонок. — Он видит во сне, что именно сейчас Фея прошла около него, положив ему на стул подарок, а ветерок, поднятый ее длинной юбкой, взъерошил его волосы. Готов держать пари, что он видит сейчас именно это. Но кто знает, какой подарок преподнесет ему Фея во сне?"
      И вот Медвежонок пустился на хитрость, которая вам никогда не пришла бы в голову: он наклонился к уху мальчика и тихо-тихо стал нашептывать:
      — Фея уже пришла и оставила тебе Желтого Медвежонка. Чудесный Медвежонок, уверяю тебя! Я хорошо его знаю, ведь я столько раз видел его в зеркале. Из спины у него торчит ключик для завода пружины, и, когда она заведена, Медвежонок танцует, как танцуют медведи на ярмарках и в цирке. Сейчас я тебе покажу.
      Желтый Медвежонок с большим трудом дотянулся до пружины и завел ее. В тот же момент он почувствовал, что с ним творится что-то странное. Сначала по спине Медвежонка пробежала дрожь, и ему стало необыкновенно весело. Потом дрожь пробежала по его ногам, и они сами пустились в пляс.
      Желтый Медвежонок никогда еще не танцевал так хорошо. Мальчик засмеялся во сне и от смеха проснулся. Он похлопал ресницами, чтобы привыкнуть к свету, и, увидев Желтого Медвежонка, понял, что сон не обманул его. Танцуя, Медвежонок подмигивал ему, как бы говоря: "Увидишь, мы будем друзьями".
      И первый раз в жизни Джампаоло почувствовал себя счастливым.

Глава VIII. ГЛАВНЫЙ ИНЖЕНЕР СООРУЖАЕТ МОСТ
      Переулок шел в гору, но Голубая Стрела без труда преодолела подъем и выехала на большую площадь как раз перед магазином Феи. Машинист высунулся из окошка и спросил:
      — В какую сторону ехать теперь?
      Все время прямо! — закричал Генерал. — Лобовая атака — самая лучшая тактика, чтобы опрокинуть неприятеля!
      — Какого неприятеля? — спросил Начальник Станции. — Прекратите, пожалуйста, ваши вымыслы. В поезде вы такой же пассажир, как и все остальные. Понятно? Поезд пойдет туда, куда велю я!
      — Хорошо, — ответил Машинист, — но говорите быстрее, потому что мы вот-вот врежемся в тротуар.
      — Направо! — раздался голос Кнопки. — Немедленно сворачивайте направо: я чую след Франческо.
      — Итак, направо! — произнес Начальник Станции.
      И Голубая Стрела на полном ходу свернула направо. Сидящий Пилот летел на высоте двух метров от земли, чтобы не потерять поезд из виду. Он попробовал подняться выше, но чуть не наткнулся на трамвайные провода.
      Молчаливые ковбои и индейцы скакали справа и слева от поезда и были похожи на окруживших его бандитов.
      — Гм-гм, — недоверчиво сказал Генерал, — ставлю свои эполеты против дырявого сольдо, что это путешествие добром не кончится. У этих всадников очень ненадежный вид. На первой же остановке я переберусь на платформу, где стоят мои пушки.
      Как раз в этот момент послышались вопли Кнопки. Очевидно, он почуял какую-то опасность. Но было уже поздно. Машинист не успел затормозить, и Голубая Стрела на полном ходу вошла в глубокую лужу. Вода поднялась почти до уровня окошек. Куклы очень испугались и перебрались к стрелкам, на крыши вагонов.
      — Мы на земле, — произнес Машинист, вытирая с лица пот.
      — Вы хотите сказать, что мы в воде, — поправил Капитан. — Ничего не остается делать, как спустить в воду мой парусник и принять всех на борт.
      Но парусник был слишком мал. Тогда Главный Инженер предложил соорудить мост.
      — Прежде чем мост будет построен, нас поймают, — качая головой, произнес Капитан.
      Впрочем, другого выхода не было. Рабочие "Конструктора" под руководством Главного Инженера принялись за постройку моста.
      — Подъемным краном мы поднимем Голубую Стрелу и поставим ее на мост, — пообещал Инженер, — пассажирам даже выходить не придется.
      С этими словами он бросил горделивый взгляд на кукол. Те с восхищением смотрели на него. Только кукла Нера оставалась верна своему Пилоту и не сводила с него глаз.
      Пошел снег. Уровень воды в луже стал подниматься, и сложные расчеты Инженера были сведены на нет.
      — Нелегкая вещь — построить мост во время наводнения, — сквозь зубы проговорил Инженер. — Но мы все же попытаемся.
      Чтобы ускорить работы. Полковник предоставил в распоряжение Инженера всех своих стрелков. Мост поднимался над водой. В темной снежной ночи слышался звон железа, удары молотков, скрип тачек.
      Индейцы и ковбои переправились через лужу на лошадях и расположились лагерем на другом берегу. Далеко внизу виднелась красная точечка, которая то угасала, то ярко вспыхивала, как светлячок. Это была трубка Серебряного Пера.
      Выглядывая из окошек вагонов, пассажиры следили за этим красным огоньком, который сиял, как далекая надежда.
      Три Марионетки предположили хором:
      — Кажется, это звезда!
      Это были сентиментальные Марионетки: они умудрялись видеть звезды даже в снежную ночь. И, пожалуй, они были счастливы, не так ли?
      Но вот загремели крики "ура". Люди Главного Инженера и стрелки достигли берега — мост был готов!
      Подъемный кран поднял Голубую Стрелу и поставил ее на мост, на котором, как на всех железнодорожных мостах, уже были проложены рельсы. Начальник Станции поднял зеленый семафор, давая сигнал к отправлению, и поезд с легким скрежетом двинулся вперед.
      Но не успел он проехать несколько метров, как Генерал снова поднял тревогу:
      — Потушить все огни! Над нами вражеский самолет!
      — Тысяча сумасшедших китов! — воскликнул Полубородый Капитан. — Съесть мне мою бороду, если это не Фея!
      С грозным гулом огромная тень спускалась на площадь. Беглецы уже могли различить метлу Феи и сидевших на ней двух старушек.
      Фея, надо вам сказать, уже почти примирилась с потерей своих лучших игрушек. Она собрала все игрушки, оставшиеся в шкафах и на складе, и отправилась по своему обычному маршруту, как всегда вылетев из трубы на метле.
      Но она не добралась еще и до половины площади, как восклицание служанки заставило ее повернуть обратно.
      — Синьора баронесса, посмотрите вниз!
      — Куда? А, вижу, вижу!.. Да ведь это фары Голубой Стрелы!
      — Мне кажется, что это именно так, баронесса.
      Не теряя времени, Фея повернула ручку метлы на югозапад и спикировала прямо на свет, отражавшийся в воде лужи.
      На этот раз Генерал поднял тревогу не напрасно. Свет погасили. Машинист включил мотор на полную скорость и в одно мгновение переехал мост. Платформа, на которой стоял парусник Капитана, и два последних вагона едва успели стать на твердую землю, как мост с грохотом рухнул.
      Кто-то предположил, что Фея принялась бомбить мост, но оказалось, что это Генерал, никого не предупредив, заминировал мост и взорвал его.
      — Я лучше проглочу его по кускам, чем оставлю неприятелю! — воскликнул он, покручивая усы. Фея уже спустилась почти к самой воде и с огромной соростью приближалась к Голубой Стреле.
      — Быстрее налево! — закричал один из ковбоев.
      Не дожидаясь, пока Начальник Станции подтвердит приказание, Машинист свернул влево, да так быстро, что поезд чуть не разорвался пополам, и вошел в темный подъезд, в котором мерцал огонек трубки Серебряного Пера.
      Голубую Стрелу поставили как можно ближе к стене, дверь подъезда закрыли и заперли на засов.
      — Интересно, она нас увидела? — прошептал Капитан.
      Но Фея не заметила их.
      — Странно! — бормотала она в этот момент, описывая круги над площадью. — Можно подумать, что их проглотила земля: нигде никаких следов... Голубая Стрела была лучшей игрушкой моего магазина! — со вздохом продолжала Фея. — Ничего не понимаю: может быть, они убежали от воров и ищут дорогу домой? Кто знает! Но не будем терять времени. За работу! Нам нужно разнести бесчисленное множество подарков. — И, повернув метлу на север, она исчезла в снегопаде.
      Бедная старушка! Представьте себя на ее месте: ее магазин обворовали как раз в новогоднюю ночь, а она знает, что в тысячах домов в этот день ребята подвешивают к камину чулок, чтобы утром найти в нем подарок Феи.
      Да, есть отчего схватиться за голову!.. А вдобавок еще этот снег: он бьет в лицо, залепляет глаза, уши. Что за ночь, синьоры мои, что за ночь!

Глава IX. ПРОЩАЙ, КУКЛА РОЗА!
      Здесь темно, как в бутылке с чернилами, — сказал Начальник Станции.
      — Неприятель может устроить нам здесь любую ловушку, — добавил Генерал. —
      Пожалуй, лучше зажечь фары.
      Машинист включил фары Голубой Стрелы. Беглецы осмотрелись. Они находились в подъезде, загроможденном пустыми ящиками из-под фруктов. Это был подъезд фруктового магазина.
      Куклы вышли из вагонов, собрались в уголок и подняли там невероятный шум.
      — Тысяча китов-болтунов! — заворчал Полубородый Капитан. — Эти девчонки ни минуты не могут помолчать.
      — Ой, здесь кто-то есть! — воскликнула кукла Роза своим милым голоском, похожим на трель кларнета.
      — Мне тоже кажется, что здесь люди, — сказал Машинист. — Но кому могла прийти в голову глупая мысль сидеть в подъезде в такую холодную ночь? Что касается меня, то я отдал бы колесо моего паровоза за хорошую постель с грелкой в ногах.
      — Это девочка, — заговорили куклы.
      — Посмотрите, она спит.
      — Как она замерзла! У нее ледяная кожа.
      Самые смелые куклы протягивали свои ручки, чтобы пощупать, какая холодная у девочки кожа. Делали они это очень тихо, боясь разбудить девочку, но та не просыпалась.
      — Какая она оборванная! Может быть, она поссорилась с кем-нибудь?
      — А может быть, подруги побили ее, и она боится теперь вернуться домой в такой грязной и изорванной одежде?
      Незаметно они стали говорить громче, но девочка ничего не слышала, оставаясь неподвижной и белой как снег. Она сжала руки под подбородком, как бы желая согреться, но и руки ее были ледяные.
      — Попробуем согреть ее, — предложила кукла Роза.
      Она ласково коснулась своими ручонками рук девочки и стала растирать их. Бесполезно. Руки девочки были как два куска льда. Один стрелок спустился с крыши вагона и подошел к девочке.
      — Э-э-э, — протянул он, бросив взгляд на маленькую, — много я видел таких девочек...
      — Вы ее знаете? — спросили куклы.
      — Знаю ли я ее? Нет, именно эту не знаю, но встречал похожих на нее. Это девочка из бедной семьи, и все тут.
      — Как мальчик из подвала?
      — Еще беднее, еще беднее. У этой девочки нет дома. Снег застал ее на улице, и она укрылась в подъезде, чтобы не умереть от холода.
      — А сейчас она спит?
      — Да, спит, — ответил солдат. — Но странный у нее сон.
      — Что вы хотите этим сказать?
      — Не думаю, чтобы она проснулась когда-нибудь.
      — Не говорите глупостей! — решительно возразила кукла Роза. — Почему она не должна проснуться? А вот я останусь здесь до тех пор, пока она не проснется. Я уже устала путешествовать. Я домашняя кукла, и мне не нравится бродить ночью по улицам. Я останусь с этой девочкой и, когда она проснется, пойду вместе с ней.
      Кукла Роза совершенно преобразилась. Куда только делся ее глупый и хвастливый вид, который так раздражал Полубородого Капитана! Удивительный огонь зажегся в ее глазах, и они стали еще более голубыми.
      — Я останусь здесь! — решительно повторила Роза. — Конечно, это нехорошо по отношению к Франческо, но вообще-то я не думаю, чтобы его огорчило мое отсутствие. Франческо — мужчина, и он даже знать не будет, что ему делать с куклой. Вы передадите ему мой привет, и он простит меня. А потом, кто знает, может быть, эта девочка пойдет в гости к Франческо, возьмет меня с собой, и мы еще увидимся.
      Но почему это она говорила и говорила без конца, как будто в горле у нее было полно слов и ей приходилось выбрасывать их наружу, чтобы не задохнуться?
      Потому, что она не хотела, чтобы заговорили другие. Она боялась услышать отрицательный ответ, боялась, что ей придется покинуть одинокую девочку в темном подъезде в такой холод. Но никто не возразил ей. Кнопка вышел на разведку из подъезда и, вернувшись, объявил, что дорога свободна и можно отправляться в путь.
      Один за другим беглецы садились в поезд. Начальник Станции на всякий случай приказал ехать с потушенными огнями.
      Голубая Стрела медленно двинулась к выходу.
      — Прощай, прощай! — шепотом говорили игрушки кукле Розе.
      — До свидания, — дрожащим голосом отвечала она. Нечего скрывать, ей было страшно оставаться одной. Она прижалась к спящей девочке и повторила: — Прощайте!
      Три Марионетки все вместе высунулись из окошка.
      — Прощай! — хором прокричали они. — Нам хочется плакать, но ты ведь знаешь, что это невозможно. Мы сделаны из дерева, и у нас нет сердца. Прощай!
      А у куклы Розы было сердце. По правде сказать, она никогда раньше не чувствовала его. Но сейчас, оставшись одна в темном, незнакомом подъезде, она почувствовала в груди глубокие, учащенные удары и поняла, что это билось ее сердце. И билось оно так сильно, что кукла не могла произнести ни слова.
      Сквозь удары сердца она едва расслышала стук колес удалявшегося поезда. Потом шум затих и ей показалось, что кто-то произнес: "Не видать тебе больше твоих подруг, маленькая".
      Ей стало очень страшно, но усталость и волнения, перенесенные во время путешествия, дали себя знать. Кукла Роза закрыла глаза. Да и к чему было держать их открытыми. Ведь было так темно, что она не видела даже кончика своего носа. Закрыв глаза, она незаметно уснула.
      Так и нашла их утром привратница: обнявшись, как сестренки, на полу сидели замерзшая девочка и кукла Роза.
      Кукла не понимала, почему все эти люди собрались в подъезде, и с недоумением смотрела на них. Пришли настоящие живые карабинеры, такие большие, что просто ужас.
      Девочку отнесли в машину и увезли. Кукла Роза так и не поняла, почему девочка не проснулась: ведь до этого она никогда не видела мертвых.
      Один карабинер взял ее с собой и отнес к командиру. У командира была девочка, и командир взял куклу для нее.
      Но кукла Роза не переставала думать о замерзшей девочке, около которой она провела новогоднюю ночь. И каждый раз, думая о ней, она чувствовала, как леденеет ее сердце.

Глава Х. ГЕРОИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛА
      Опустив мордочку к самой земле. Кнопка бежал перед паровозом. Снег покрывал мостовую плотным одеялом. Все труднее и труднее было отыскивать под снегом запах порванных башмаков Франческо. Кнопка часто останавливался, нерешительно оглядывался по сторонам, возвращался назад, менял направление.
      — Может быть, Франческо останавливался здесь поиграть? — говорил пес про себя. — Поэтому следы такие запутанные.
      Машинист, прищурив глаза, медленно вел поезд за Кнопкой. Пассажиры в поезде стали мерзнуть.
      — Нужно ехать быстрее, — торопил Капитан. — Я боюсь, что таким ходом мы приедем только на будущий год или нас раздавит утром первый же трамвай.
      Следы шли зигзагами, и Голубой Стреле приходилось подниматься на тротуары, спускаться с них, описывать кривые по площадям, по три-четыре раза пересекать одну и ту же улицу.
      — Что за манера бродить по улицам! — ворчал Начальник Станции. — Учат, учат детей, что кратчайшее расстояние между двумя точками — прямая линия, а они, как только выйдут на улицу, сразу же начинают бродить по окружности. Возьмите этого Франческо: на пути в десять метров он десять раз пересек улицу. Удивляюсь, как он не попал под машину.
      Кнопка неустанно искал в снегу следы Франческо. Он почти не чувствовал ни холода, ни усталости и дорогой мысленно разговаривал с Франческо, как будто тот мог слышать его: "Мы все идем к тебе, Франческо! Это будет чудесный сюрприз для тебя. Вот увидишь".
      Он так увлекся мысленным разговором с Франческо, что не заметил, что следы куда-то исчезли. Он рыскал по всем направлениям, но никак не мог отыскать их. След кончался здесь, посередине этой узкой, слабо освещенной улицы, а не перед подъездом или где-нибудь на тротуаре.
      "Невероятно! — подумал Кнопка. — Не мог же он подняться в воздух?"
      — Что там случилось? — закричал Генерал, которому повсюду чудились враги.
      — Кнопка никак не отыщет следов Франческо, — хладнокровно сообщил Машинист.
      Раздался общий стон. Куклы уже видели себя погребенными под снегом посередине улицы.
      — Тысяча мороженых китов! — воскликнул Полубородый. — Только этого еще нам не хватало!
      — Его украли! — возбужденно проговорил Генерал.
      — Кого украли?
      — Ребенка, черт возьми! Нашего Франческо! Его следы доходят до середины улицы и там кончаются. Что это означает?
      — Ребенка подняли в воздух, швырнули в машину и увезли.
      — Но кто же мог украсть его? Кому нужен ребенок?
      Выручил Сидящий Пилот. Он предложил слетать на разведку, и, так как никто не мог придумать ничего лучшего, предложение Пилота было принято. Самолет набрал высоту. Некоторое время его еще видели в слабом свете уличного фонаря, но вот уже он исчез из вида, а вскоре затих и шум мотора.
      — Ручаюсь, что мальчика украли, — продолжал настаивать Генерал. — Это значит, что опасность угрожает всем нам. Ко мне, солдаты! Зарядите быстрее пушки, поставьте их вдоль поезда и приготовьтесь открыть огонь!
      Артиллеристы заворчали:
      — Чтоб он простудился! Заряжать и разряжать всю ночь! А заряды уже промокли и не взорвутся, если даже их бросить в Везувий!
      — Молчать! — прикрикнул на них Генерал.
      Стрелки, неподвижно стоявшие на крышах вагонов, смотрели сверху вниз на своих братьев, которые потели, таская тяжелые пушки.
      "Везет артиллеристам! — думали стрелки. — Они работают, а нас уже до колен засыпало снегом. Пройдет немного времени, и мы превратимся в снежные статуи!"
      Музыканты тоже были в отчаянии: снег набился в трубы и закупорил их.
      Тут произошло нечто непонятное: как только первую пушку сняли с платформы, она исчезла под снегом. Вторая провалилась, как будто под ней было озеро. Земля проглотила и третью пушку. Короче говоря, как только пушку спускали с платформы, она исчезала под снегом.
      — Что такое... Это же... — от удивления и негодования Генерал потерял дар речи. Он опустился на колени и принялся разрывать снег руками.
      И тут все разъяснилось. Оказалось, что пушки ставили прямо на прикрытую снегом яму и они проваливались в воду, журчавшую под снегом.
      Генерал так и остался стоять на коленях, как будто сраженный молнией. Он сорвал берет, стал рвать волосы на голове, и, может быть, содрал бы и кожу, если бы не услышал, что артиллеристы смеются.
      — Несчастные! Лучшие, единственные орудия нашей армии попали в ловушку неприятеля, а вы смеетесь! Разве вы не понимаете, что теперь мы безоружны? Все под арест! По возвращении в казарму вы все предстанете перед судом военного трибунала!
      Артиллеристы сразу же приняли серьезный вид, но продолжали вздрагивать от едва сдерживаемого смеха.
      "Не так уж плохо, — думали они, — по крайней мере, мы не будем больше заряжать и разряжать пушки! Пусть синьор Генерал кричит, сколько ему угодно. Нам и без пушек хорошо: меньше работы".
      Генерал, казалось, постарел лет на двадцать. Волосы его побелели, может быть, еще и оттого, что он снял берет и снег падал на его голову со скоростью сантиметра в секунду.
      Камни прослезились бы при виде этой сцены! Но, к несчастью, камни не могли видеть этого: ведь они сами были под снегом.
      — Все кончено! — рыдал Генерал. — Кончено! Мне нечего больше делать!
      У него было такое ощущение, словно он ел чудесное пирожное и вдруг, неизвестно каким образом, вся сладость исчезла, и он обнаружил, что жует что-то вроде безвкусного картона. Без пушек жизнь Генерала была безвкусной, как еда без соли.
      Он продолжал неподвижно стоять на коленях, не обращая внимания на все просьбы, и даже не отряхивал с себя снег.
      — Синьор Генерал, на вас падает снег, — заметили артиллеристы и хотели стряхнуть снег с его плеч.
      — Оставьте меня, оставьте меня в покое!
      — Ведь снег совсем засыплет вас. Он дошел уже до колен.
      — Неважно.
      — Синьор Генерал, снег уже вам по грудь.
      — Я не чувствую холода. Сердце у меня сейчас холоднее снега.
      В одно мгновение Генерал был почти целиком покрыт снегом. Некоторое время еще виднелись его усы, но вот и они исчезли. Вместо Генерала осталась снежная статуя, статуя коленопреклоненного Генерала, вцепившегося руками в края ямы, в которую провалились его пушки. Бедный Генерал, что за гибель!
      По-моему, он не заслужил такой участи, хотя и желал ее. Никто не мешал ему подняться, отряхнуть снег и укрыться в вагоне. Будучи Генералом, он имел право ехать в вагоне первого класса. Однако он предпочел превратиться в снежную статую.
      Но оставим Генерала с его холодной судьбой. Прощай, синьор Генерал! Мы не забудем тебя.
      Я-то хорош! Теряю время на поминки по Генералу, когда пассажирам Голубой Стрелы угрожают очень серьезные неприятности. На этот раз речь идет о Кошке. Настоящей, не игрушечной Кошке, величиной с целых два вагона Голубой Стрелы.
      Пока мы все смотрели на Генерала и мысли наши были заняты его самопожертвованием, страшная хищница тихонько подобралась по снегу, осмотрела всех своими зелеными глазищами и выбрала добычу.
      Вы еще не забыли о Канарейке в клетке, которая прыгала на своей пружине и все время напевала "чик-чик"? Ну вот, добавлю только, что клетка с Канарейкой была подвешена снаружи к окошку Голубой Стрелы. Вообще-то клетка должна была висеть в вагоне, но Канарейка своим несмолкаемым пением так всем надоела, что клетку подвесили снаружи.
      Кошка приметила неосторожную Канарейку и решила полакомиться ею.
      "Я сломаю клетку одним ударом лапы", — подумала она.
      Так и вышло.
      "Еще одним ударом я заставлю Канарейку замолчать", — подумала Кошка.
      Но так не вышло.
      Канарейка почувствовала, как острые когти скользнули по ее крыльям, и испустила отчаянное "чик-чик".
      Затем что-то треснуло, щелкнуло — и распрямившаяся пружина больно ударила агрессора по носу.
      Полуослепшая от боли и напуганная неожиданным ударом — кто мог ожидать такую энергичную защиту от Канарейки? — Кошка убралась прочь. Ковбои некоторое время пытались преследовать ее, но их кони проваливались в снег и не могли бежать быстро.
      Да, на этот раз Кошка вместо добычи получила удар по носу. Но и бедная Канарейка лежала в снегу вся изуродованная.
      Из-под крыльев у нее торчала стальная пружинка. Раскрытый клюв замолк навсегда.
      В течение нескольких минут Голубая Стрела потеряла двух своих пассажиров.
      Третий — Сидящий Пилот — в этот момент летел неведомо где на своем самолете. А может быть, уже порыв ветра ударил его о печную трубу? Или он рухнул на землю под тяжестью снега, облепившего слабые крылья его самолета? Кто знает?
      Канарейку с воинскими почестями похоронили под снегом. Стрелки вытряхнули из своих труб снег и сыграли похоронный марш. Сказать по правде, звук труб был какой-то простуженный: казалось, что музыка доносилась издалека, с соседней улицы. Но все же это было лучше, чем ничего.
      Впрочем, история Канарейки на этом не кончается. Ее друзья из Голубой Стрелы не знают продолжения этой истории, потому что, похоронив Канарейку, они возобновили свой ночной марш. Но я на некоторое время задержался здесь и видел, как ночной сторож слез со своего велосипеда, колесо которого наткнулось на клетку Канарейки.
      Ночной сторож подобрал ее, подвесил к велосипеду и тут же, прямо посреди улицы, попробовал вправить пружину. Чего только не сделают две искусные руки! Через несколько минут прозвучало "чик-чик" Канарейки, немного приглушенное, но от этого еще более веселое и беспечное.
      "Она понравится моему сыну, — подумал ночной сторож. — Я скажу ему, что Канарейку мне дала Фея. Скажу, что встретил ее ночью на улице и она передала ему привет и пожелания веселой, счастливой жизни".
      Так подумал ночной сторож. Может быть, он думал еще о чемнибудь, но у меня нет времени сообщить вам об этом, потому что я должен продолжить рассказ о приключениях Голубой Стрелы.
      А ночной сторож поехал дальше и на поворотах, вместо того чтобы звонить в велосипедный звонок, толкал клетку, и тогда раздавалось веселое "чик-чик" Канарейки. Мне кажется, что он неплохо придумал.

Глава XI. ПОЛЕТ СИДЯЩЕГО ПИЛОТА
      — Все мы в сборе? Нет, не хватает Сидящего Пилота, который отправился на своем аэроплане на поиски следов Франческо. Это был опасный полет: ведь погода была совсем нелетная.
      Стараясь держаться середины улицы, чтобы не запутаться в электрических проводах или не натолкнуться на какое-нибудь здание. Сидящий Пилот с завистью думал о Фее:
      "Интересно, каким образом эта старая синьора летает на своей метле, если я на самолете новейшей конструкции и то ежеминутно рискую рухнуть на землю?.. Хотел бы я знать, — продолжал про себя доблестный авиатор, — в какую сторону мне сейчас направиться? Ничего не видно ни вверху, ни внизу, ни слева, ни справа, да я и не верю, чтобы Франческо оставил какие-нибудь следы в облаках. По-моему, нужно спуститься ниже".
      Он пошел на снижение, но ему моментально снова пришлось набрать высоту, чтобы не приземлиться на голову ночного сторожа, который быстро ехал по улице на своем велосипеде. Возможно, это был тот самый сторож, который нашел Канарейку.
      Спустя некоторое время Пилоту показалось, что ночь стала чуть посветлее.
      "Может быть, я вылетел на площадь? — проговорил он про себя. — Попробую спуститься еще раз".
      Он снова пошел на снижение, но вдруг перед ним выросла огромная мрачная тень, из глубины которой прозвучал громкий голос:
      — Эй, синьор Пилот, приземляйтесь, пожалуйста, сюда!
      Сидящий Пилот моментально принял решение: "Сделаю вид, что не расслышал. Я никого не знаю в этих краях и не хотел бы нарваться на какую-нибудь неприятную встречу".
      Но только он это подумал, как чья-то гигантская рука осторожно взяла аэроплан и потащила его к себе.
      — Я пропал, — громко воскликнул Сидящий Пилот.
      — Почему пропал? Я никогда не был ни бандитом, ни разбойником, — ответил хозяин руки. А теперь я всегонавсего мирный бронзовый Памятник, стоящий в центре площади, и у меня даже в мыслях нет сделать вам чтонибудь плохое.
      Сидящий Пилот облегченно вздохнул и осмелился наконец посмотреть, откуда исходил голос. Он увидел огромное добродушное лицо, на котором между усами и бородой скользнула приветливая улыбка.
      — Кто вы такой?
      — Я же сказал вам. Я Памятник. Раньше я был патриотом и с высоты моего коня призывал воинов к освобождению родины.
      — А сейчас вы тоже на лошади?
      — Да. Лошадь довольно большая, как же вы ее не заметили?
      — Я летел высоко. Сейчас, с вашего разрешения, я отправлюсь дальше. Я сделаю над вами круг, чтобы лучше осмотреть вас и вашу лошадь.
      — К чему спешить? — улыбнулся Памятник. — Подождите еще минутку, давайте немного поболтаем. Мне так редко случается говорить с кем-нибудь, что я чувствую, как у меня онемел язык и губы двигаются с трудом. Я уже давно услышал жужжание вашего самолета и очень удивился. "Неужели, — думаю, — летает муха в такое время года?" Что за история! Клянусь, что такие маленькие аэропланы я видел только в руках детей!
      Сидящий Пилот рассказал, что его аэроплан — тоже детская игрушка, и в нескольких словах сообщил Памятнику о своих делах и о Голубой Стреле.
      — Очень интересно, — ответил Памятник, внимательно выслушав рассказ. — Я тоже люблю детей. В хорошую погоду они всегда прибегают поиграть около моего коня. А сейчас выпал снег, и они оставили меня одного. Но это вполне естественно, и я не обижаюсь. Правда, один из них частенько навещает меня и сейчас, хотя я не могу поручиться, что он приходит именно ко мне. У этого мальчугана каштановые волосы, и чуб спускается ему на самые глаза. Он приходит, садится на ступеньки и долго думает о чем-то. Потом уходит. Мне кажется, что он чем-то очень расстроен.
      — Если бы его звали Франческо, — вздохнул Сидящий Пилот, — он мог бы оказаться нашим другом. Что вы об этом думаете?
      — К сожалению, я никогда не слышал, чтобы ктонибудь произносил его имя. Вообще-то у людей не принято, чтобы они сами себя называли по имени: они ждут, пока их позовут другие. Но этот мальчик мне кажется одиноким, и в этих краях никто его не знает.
      — Если бы его звали Франческо... — снова вздохнул Сидящий Пилот.
      Неожиданно его осенила блестящая идея:
      — Только Кнопка может решить этот вопрос. Он обнюхает ступеньки и скажет нам, Франческо это или нет.
      — Хорошо сказано — хорошо сделано. И я буду иметь удовольствие познакомиться со всей вашей компанией.
      — Но... — пробормотал Сидящий Пилот, становясь грустным, — как он мог попасть сюда? Ведь следы теряются там, посреди улицы?
      Памятник усмехнулся в усы.
      — Вижу, что вы не совсем хорошо знаете ребят, — вежливо заметил он. — В противном случае вы бы знали, что они любят путешествовать на подножке трамвая. Они не должны этого делать, потому что это запрещено. Но иногда они нарушают это правило. Как раз я вспомнил: вчера на подножке трамвая мимо меня проезжал мальчик с каштановыми волосами, и полицейский заставил его слезть.
      — Тогда нечего сомневаться, это наверняка был Франческо! — весело воскликнул Сидящий Пилот.
      Через четверть часа вся компания уже находилась у подножия Памятника.
      Кнопка нервно бегал по ступенькам, обнюхивая их так, как будто хотел втянуть эти массивные мраморные ступени в свои ноздри. Он нюхал долго, чтобы не ошибиться. В действительности он сразу же почувствовал запах башмаков Франческо.
      "Наконец-то мы тебя отыскали!" — ликовал он про себя.
      — Ну! — нетерпеливо воскликнул Полубородый Капитан, у которого лопнуло терпение.
      — Это Франческо, — изрек Кнопка, — мы отыскали его!
      — Урра, тысяча треугольных китов!
      Кто знает, что подразумевал Капитан, говоря о треугольных китах, которых не было и никогда не будет на свете. В порыве энтузиазма он не соображал, что говорил.
      Памятник тоже был доволен. Где-то сверху среди ночи и снега загремел его смех. Затем смех передался ногам лошади — и ноги задрожали.
      Полковник стрелков решил отметить это событие небольшим концертом своего оркестра. И тут случилась необыкновенная вещь. Когда трубы стрелков заиграли один из их дьявольских маршей, ноги лошади отделились от пьедестала и принялись танцевать. Старый патриот почувствовал, как при звуке фанфар в его груди забилось сердце.
      — Урра! — радостно закричал он. — Вон, иностранец! Ура! Иностранец, убирайся прочь!
      Фанфары стрелков вернули его к жизни. Старый патриот пришпорил коня, съехал с мраморного пьедестала и рысью сделал круг по площади. Копыта глухо цокали по снегу в такт музыке.
      Это была такая волнующая сцена, что пассажиры Голубели Стрелы забыли о холоде и перенесенных невзгодах. Но Кнопка ни минуты не переставал думать о цели их путешествия.
      — За мной! — воскликнул он своим смешным голосом и помчался впереди Голубой Стрелы по следу Франческо.
      Голубая Стрела с трудом поспевала за ним. А Памятник мчался на лошади без всякого труда. Как, и Памятник?.. Да, Памятник тоже ехал рысью за Кнопкой. Слова из знаменитого "Гимна Гарибальди".

Читать дальше

Обсудить на форуме

Похожее: